Двойная звезда [Двойник; Дублер; Звездный двойник; Мастер перевоплощений] - Роберт Хайнлайн

Я с удивлением спросил:

— Билл, я так понимаю, что вам не нравится то, что речь, которую я произнес, оказалась чересчур действенной, чтобы понравиться вам?

— Что? Ну нет! Это была дрянная речь.

— Вот как! Но она не может быть одновременно и хорошей и плохой. Или вы хотите сказать, что какая-то дрянная речь могла так напугать партию человечества, что она враз ушла от дел? Вы это хотели сказать?

Корпсмен немного растерялся, собрался что-то ответить, и тут заметил издевательскую улыбку Клифтона. Он смешался, опять хотел что-то сказать, но, в конце концов, пожал плечами и произнес:

— Хорошо, милейший, вы доказали, что вы правы. Речь, конечно же, не могла иметь ничего общего с отставкой правительства Квироги. Тем не менее, нам есть чем заняться. Так что там насчет того, что вы не хотите внести свою долю усилий в наше общее дело?

Я взглянул на него и с трудом сдержался — опять влияние Бонфорта — играть роль спокойного человека, вынуждает стать спокойным того, кто ее играет.

— Билл, здесь опять не может быть двойственности. Вы ясно дали понять, что считаете меня ни кем иным, как просто наемным работником. В таком случае у меня больше нет перед вами никаких обязательств: я выполнил то, что обещал. И вы не можете нанять меня на другую работу без моего согласия. А его вы не получите.

Он начал было что-то говорить, но я оборвал его:

— Все. А теперь уходите. Вам здесь делать нечего.

Он, казалось, был удивлен.

— Вы что о себе возомнили. Кто дал вам право здесь распоряжаться?

— Никто. И сам я никто, как вы изволили дать понять. Но это моя личная каюта, которую предоставил мне капитан. Поэтому лучше покиньте ее своим ходом, чтобы не пришлось вас вышвыривать. Мне не нравятся ваши манеры.

Клифтон спокойно добавил:

— Тебе лучше уйти, Билл. Невзирая ни на что, это действительно его каюта, по крайней мере в настоящие время. Так что тебе лучше покинуть ее подобру-поздорову. — Родж поколебался и добавил: — Думаю, что мы оба можем уйти с таким же успехом. Кажется, мы зашли в тупик. С вашего разрешения, шеф…

— Конечно.

Я сел и несколько минут размышлял. Мне было очень обидно от того, что Корпсмену удалось спровоцировать меня даже на такую небольшую перепалку: она была слишком дешевой. Но как следует припомнив все подробности, я сделал вывод, что расхождение во взглядах с Корпсменом никоим образом не повлияли на мое решение; ведь я принял его до того, как пришел Корпсменом. В дверь сильно постучали. Я спросил:

— Кто там?

— Капитан Бродбент.

— Входите, Дэк.

Он так и сделал: вошел и сел и несколько минут после этого его казалось занимали только собственные ногти. Потом он поднял голову и спросил:

— А вы не изменили бы своего решения, если бы я распорядился посадить мерзавца в карцер?

— А что, на вашем корабле есть карцер?

— Нет. Но не составило бы никакого труда соорудить его на скорую руку.

Я пристально вгляделся в его лицо, пытаясь угадать, какие мысли скрываются за этим выпуклым лбом.

— Вы что, действительно посадили бы Билла в карцер, если бы я захотел?

Он подумал, затем, подняв бровь, весело усмехнулся:

— Нет. Человек не может быть капитаном, если он пользуется такими методами. Такого приказа я бы не выполнил, даже если бы отдал его он! — он кивнул в сторону каюты, в которой находился Бонфорт. — Некоторые решения человек должен принимать самостоятельно.

— Это верно.

— М-м-м… Я слышал, что вы уже приняли какое-то решение?

— Точно.

— Вот как. А я пришел, чтобы выразить вам, старина, свое уважение. Когда мы с вами встретились впервые, я решил, что вы просто дешевый фигляр, у которого нет ни грамма совести и таланта. Я здорово ошибался.

— Спасибо.

— Поэтому я и не пытаюсь вас разубеждать. Только скажите мне: стоит ли нам обсудить все стороны этого дела? Или вы уже обо всем хорошенько подумали?

— Я уже решил, Дэк. И это не просто упрямство.

— Может быть вы и правы. Прошу прощения. Значит остается только надеяться, что он оправится к моменту прибытия на Луну. — Он поднялся. — Кстати, Пенни хотела бы повидаться с вами, если вы отказываетесь окончательно.

Я печально усмехнулся.

— Вот так вот «кстати», да? А правильную ли вы выбрали последовательность? Может быть сейчас настала очередь доктора Кэпека выкручивать мне руки?

— Он пропустил свою очередь. У него очень много хлопот с мистером Бонфортом. Впрочем, он просил вам кое-что передать.

— Что?

— Он сказал, что вы можете проваливаться ко всем чертям. Из его уст это звучало конечно гораздо цветистее, но смысл был примерно такой.

— Ах вот как? В таком случае передайте ему, что в аду я займу для него местечко поближе к огню.

— Ничего, если к вам зайдет Пенни?

— Конечно! Но можете предупредить ее, что она только напрасно потеряет время. Ответ будет прежним: «Нет!».

Решение я все-таки переменил. Какие, к черту, могут быть споры, когда одна из сторон в качестве самого убедительного аргумента использует запах «Вожделения Джунглей»? И не то, чтобы Пенни пользовалась запрещенными приемами, нет, она даже слезинки не уронила, да и я не позволил себе ничего лишнего, но в конце концов я начал признавать справедливость ее доводов, а потом и доводы стали больше не нужны. С Пенни нельзя ходить вокруг да около, она из тех женщин, которые считают своим долгом всех спасать и всем помогать, и ее искренность просто поразительна.

Те занятия по вживанию в образ, которыми сопровождался мой путь на Марс, оказались просто ерундовыми по сравнению с тем сложнейшим курсом обучения, который я прошел по пути в Новую Батавию. Ролью я в основном овладел. Теперь я должен был как можно больше узнать о человеке, который служил прообразом для меня. Теперь передо мной стояла задача оставаться Бонфортом при любых обстоятельствах. Во время королевской аудиенции, на которой мне предстояло присутствовать, да и вообще в Новой Батавии, мне придется встречаться с сотнями, а может быть и с тысячами людей. Родж предполагал немного оградить меня от людей ссылками на то, что я очень занят и постоянно работаю, и тем не менее встречаться мне с людьми придется. Крупный политический деятель, и никуда от этого не денешься.

Рискованное представление, которое я собирался дать, сделал возможным только бонфортовский фэрли-архив, возможно лучший из всех когда-либо существовавших. Фэрли был политическим менеджером еще в двадцатом веке, кажется при Эйзенхауэре, и метод, который он разработал с целью облегчить политическим деятелям личные отношения со множеством людей, был также революционен, как например в военном деле изобретение немцами штабное командование. Несмотря на это, я никогда раньше не слышал о такой штуке, пока Пенни не показала мне архив Бонфорта.